title-icon
Яндекс.Метрика

Шахматная горячка


«Шахматная горячка» — советский немой комедийный художественный фильм, снятый режиссёрами Всеволодом Пудовкиным и Николаем Шпиковским в 1925 году, по сценарию последнего. Пудовкин по окончании учёбы в филиале Школы кинематографии Льва Кулешова работал на киностудии «Межрабпом-Русь» в качестве актёра и режиссёра. В этот период он воспринял многие идеи мастерской Кулешова, нашедших отражение в фильме «Шахматная горячка». Он стал дебютным в фильмографии Пудовкина в качестве режиссёра, а также единственным в его фильмографии в жанре комедии.

В качестве участников фильма были задействованы зарубежные и советские шахматисты Первого московского международного шахматного турнира, проходившего в конце 1925 года. Заметная роль досталась кубинскому гроссмейстеру Хосе Раулю Капабланке — сильнейшему игроку 1910—1930-х годов, действующему чемпиону мира. Позже он с удовольствием вспоминал про московские соревнования и роль в картине. В «Шахматной горячке» в эпизодических ролях также появились несколько видных советских режиссёров и деятелей кино. Высказывалось предположение, что в качестве статиста в картине мог быть задействован писатель Владимир Набоков, подрабатывающий подобным родом в свой берлинский период жизни. Однако это мнение отвергается другими исследователями, как несостоятельное. Кроме того, литературоведами предполагается, что эта советская комедия нашла отражение и в творчестве писателя, в частности, в «шахматном» романе «Защита Лужина».

Фильм вышел на экраны 21 декабря 1925 года и пользовался большим успехом у зрителей. Критика встретила его неоднозначно, отмечая, что это всего лишь незамысловатая комедия, на которой сказалось влияние школы Кулешова. Были высказаны и более сбалансированные точки зрения относительно его художественных особенностей. Несмотря на то, что как и в ряде других произведений в нём высмеивается повальное увлечение шахматами, граничащим с болезненными проявлениями, шахматная общественность восприняла его одобрительно. Отмечалось уважительное отношение как к игроком, болельщикам, так и их любимцам — звёздам турнира. Фильм способствовал росту популярности шахмат в СССР и появлению специфической моды.

Сюжет

Действие фильма происходит в 1925 году в Москве, в дни международного шахматного турнира. Весь город «сотрясает» шахматная лихорадка, что сказывается на общественной жизни и судьбах отдельных людей. Молодой человек (Владимир Фогель) настолько увлечён шахматами, что забывает, что у него назначено в ЗАГСе заключение брака со своей невестой (Анна Земцова). Её мать скептически относится к избраннику дочери и предостерегает её от шахматистов, их губительной страсти к игре. Несмотря на все увещевания шахматист ведёт себя в прежней манере. Гротеск проявляется в поведении и во всём его внешнем облике: носки, галстук, кепка, носовой платок, шарф — всё в шахматную клетку. Вспомнив про невесту он бежит в ЗАГС, но по пути не может забыть про шахматы, всё время отвлекаясь на свою любимую игру: попадает в магазин, где сыграл партию с продавцом, читает афишу про турнир и т. п.

Жених всё-таки попадает на бракосочетание, где его дожидается расстроенная невеста. Он пытается вымолить у неё прощения, но не удерживается и вновь вспоминает про шахматы. Это выводит героиню из себя: «Я любила только Вас. Вы любите только ШАХМАТЫ. Между нами всё кончено. Я о-т-р-а-в-л-ю-с-ь». После этого молодой человек хочет утопиться, а его девушка отравиться. Однако, жених понимает, что мир не ограничивается шахматами и идёт искать любимую, а она встречает чемпиона мира по шахматам — знаменитого Капабланку, который спасает пару от, казалось бы, неминуемого разрыва. Познакомившись случайно с девушкой на улице, он отводит её на турнир, где она неожиданно для себя сильно увлекается шахматами. Её жених находит её там, и кроме любви у них появляется ещё одна общая страсть — шахматы.

Над фильмом работали

Актёрский состав

Съёмочная группа

  • режиссёры и сценарий: Всеволод Пудовкин и Николай Шпиковский
  • оператор: Анатолий Головня
  • помощник режиссёра: Борис Свешников

Технические данные

  • Художественный фильм, чёрно-белый, немой.
  • Продолжительность: 19 минут
  • Метраж — 400 м
  • Издание на DVD (США): Входит в DVD Three Complete Classics of the Soviet Avant-Garde («Chess Fever»). Издатель: Kino International Corporation, Нью-Йорк, США, 2003 (с английскими субтитрами).
  • Английский перевод осуществлён Kino International Corporation, 1991 год.

Создание

Предыстория

Всеволод Пудовкин

С 1923 по 1925 год Всеволод Пудовкин обучался в филиале Школы кинематографии Льва Кулешова вместе с Борисом Барнетом, Владимиром Фогелем, Сергеем Комаровым и другими кинематографистами. Пудовкин позже вспоминал о своей деятельности в этот период следующим образом: «Я писал сценарии, рисовал эскизы, строил декорации, играл маленькие и большие актёрские роли, выполнял административные поручения, ставил отдельные сцены и, наконец, монтировал». В это время он также познакомился со своей будущей женой — Анной Земцовой (1893—1966), которая убедила его переменить работу ассистента и приступить к самостоятельной режиссёрской деятельности, чего он не намеревался делать до встречи с ним. Позже он с благодарностью вспоминал про это, а также деятельное участие в его творчестве. В 1924 году будущий классик советского кино исполнил роль главного антагониста — авантюриста Жбана в популярной комедии Кулешова «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков», где также снялись и другие члены коллектива Кулешова. По окончании учёбы, с начала 1925 года работал на киностудии «Межрабпом-Русь» в качестве актёра и режиссёра. Этот переход стал возможен благодаря рекомендации его учителя. В этот период Пудовкин находился под влиянием идей и методов мастерской Кулешова, которым он следовал в фильме «Шахматная горячка», ставшего дебютным в фильмографии Пудовкина в качестве режиссёра. По словам киноведа Николая Иезуитова и биографа Пудовкина, в тот период принципы школы прочно «засели в его художественной памяти»: «В конце 1925 года он между делом поставил короткометражный фильм „Шахматная горячка“, который, содержа немногое от его новых творческих исканий, явился последней данью учителю». Комедия была поставлена Пудовкиным совместно с Николаем Шпиковским, ставшего также и её сценаристом. В критике отмечается, что переход Пудовкина к режиссуре знаменовал наступление для него нового этапа, когда даты начинают быстро сменять друг друга словно «листки календаря», причём начинало этому было положено комедией.

Создание

Внимание журналиста Шпиковского привлёк нашумевший Первый московский международный шахматный турнир, проходивший с 10 ноября по 8 декабря в «Фонтанном зале» 2-го Дома Советов (ныне гостиница «Метрополь»), события вокруг которого он решил положить в основу будущего фильма. Это шахматное событие освещалось в советской и зарубежной прессе, вызвав широкую заинтересованность в СССР. «„Выдающийся турнир“, „исторический“, „небывалый“ — вот лестные эпитеты, которыми от многих награждён Международный Шахматный Турнир в столице Советов», — писал советский шахматист Николай Григорьев в брошюре посвящённой соревнованиям, вышедшей сразу по его окончанию. Историки шахмат Владимир Линдер и Исаак Линдер писали, что весёлая кинокомедия Пудовкина была поставлена на фоне турнира и всеобщей страсти к шахматам: «Тогда всюду — в трамвае, магазине, на улице без конца можно было слышать разговоры о турнире. Народ толпился у огромных турнирных таблиц, выставленных в центре города. Появились „шахматные“ папиросы, мыло, женщины стали носить шахматные ткани, мужчины — носки в шахматную клетку, шахматные запонки и галстуки „а-ля Капабланка“…»

Советский киновед Ростислав Юренев, в своих работах посвящённых советской кинокомедии и кино 1920-х годов писал, что обращение Шпиковского к этому жанру не было его первым опытом в этой области. Он указывал на то, что сценарист «Шахматной горячки» до этого написал примечательную статью «Фильма-смеха-возбудитель», опубликованную 24 июня 1924 года в «Киногазете». Это была «…едва ли не первая теоретическая статья о кинокомедии в советской прессе», — подчёркивал Юренев. По его словам, шахматная «эпидемия» вызванная международным турниром, побудила «молодого журналиста» использовать именно эту тематику в качестве своей первой режиссёрской работы. Этим ажиотажем решили воспользоваться на киностудии «Межрабпом-Русь», где поручили работу над историей на шахматную тематику двум молодым кинематографистам. Причём с учётом таланта Пудовкина, про что уже было известно на тот момент в кинематографических кругах, этот проект с точки зрения руководства должен был увенчаться успехом. К работе над фильмом Шпиковский и Пудовкин приступили в ноябре 1925 года. Несмотря на то, что в титрах фильма в качестве режиссёра был указан только Шпиковский, по его свидетельству, непосредственное отношение к его созданию имел также Пудовкин. Сценарий неоднократно перерабатывался, в него вносились изменения непосредственно во время съёмок.

Оператором фильма был назначен Анатолий Головня, с которым режиссёр познакомился на съёмках картины «Луч смерти» (1925), поставленной по сценарию Пудовкина, который также выступил в нём совместно с Кулешовым в качестве режиссёра. С мая 1925 года Пудовкин с Головнёй приступили к работе на студии «Межрабпом-Русь» над научно-популярным фильмом «Механика головного мозга», вышедшего на экраны в следующем году. В перерыве над этим документальным фильмом, следуя пожеланиям руководства кинокомпании, они были привлечены к созданию «Шахматной горячки». Впоследствии между ними сложились партнёрские отношения и они проработали вместе на протяжении практически всей творческой карьеры режиссёра.

Звёзды московского турнира — Х. Р. Капабланка (слева) — Эмануил Ласкер. Первый тур, 1925

Картина была поставлена на студии «Межрабпом-Русь», где Пудовкин выпустил свои последующий прославленные фильмы: «Мать» (1926) и «Конец Санкт-Петербурга» (1927). Роль Пудовкина не ограничивалась только режиссурой, так как он участвовал также в создании сценария, декоратора, сыграл эпизодическую роль. При этом совмещал эти обязанности делая «всё горячо, талантливо, изобретательно, быстро и весело». Большую часть комедии он отснял на натуре, избегая излишнего применения декораций. В частности, большое внимание было уделено московскому турниру, уличным съёмкам у гостиницы «Метрополь», где в то время толпились любители шахмат. Режиссёрские и операторские решения построены на повальном увлечении москвичей шахматами, всевозможными отсылками, аллюзиями, которыми переполнен фильм. Про одну из таких находок — сцену в аптеке с участием Якова Протазанова — рассказывал Шпиковский. Режиссёра уговорили сняться в эпизоде авторы фильма, для этого был сооружён прилавок: «Смысл сцены заключался в том, что отчаявшаяся героиня (её жених, вместо того чтобы прийти в загс, отправился на турнир) пошла в аптеку за ядом. Но и тут воздавали должное шахматам. Аптекарь (его-то и играл Протазанов), сидевший за шахматной доской со своим помощником (ассистент Протазанова Юлий Райзман) вместо яда завернул ей ферзя…»

В главной роли страстного игрока в шахматы снялся Владимир Фогель, замечательный комедийный актёр, который по общему мнению мог достичь больших успехов в этом жанре, но тяжёлая болезнь и самоубийство в 1929 году в возрасте 27 лет прервали его карьеру. Как и Пудовкин он в 1920 году начинал у Кулешова, у которого и сыграл свою первую — ещё эпизодическую роль — в фильме «Необычайные приключения мистера Веста в стране большевиков»(1924). По примеру последнего и находясь под его влиянием, он также вышел из мастерской Кулешова, став во второй половине 1920-х годов одним из ведущих советских комических актёров. Отмечая незаурядное исполнительское дарование Фогеля, особенно в ролях эксцентрического амплуа, его коллега по фильму Михаил Жаров писал, что по своим данным он был способен стать «ведущим комиком мирового экрана». Его исполнение Жаров охарактеризовал следующим образом: «Худой, с прекрасно тренированной фигурой, мрачный, в очках, он был представителем милой человеческой разновидности интеллигентов, которые на земном шаре, занимая исполнительские посты и службы, не имеют никакого решающего значения для судьбы человека».

Документальные записи игроков за досками были осуществлены во время московского турнира в гостинице «Метрополь», некоторые постановочные сцены вводились в реальную обстановку. В качестве участников фильма были задействованы многие известные зарубежные и советские шахматисты того времени — Карлос Торре Репетто, Рудольф Шпильманн, Фрэнк Джеймс Маршалл, Рихард Рети, Эрнст Грюнфельд, Фредерик Йейтс, Александр Ильин-Женевский, Фёдор Дуз-Хотимирский. Самая значительна роль из участников турнира досталась кубинскому шахматисту Хосе Раулю Капабланке — одному из сильнейших игроков в 1910— 1930-х годах, действующему чемпиону мира. Как и положено главной звезде, он появляется с первых кадров; в титрах он обозначен как «чемпион мира», а его коллеги-шахматисты — «маэстро». Считается, что это первый художественный фильм великого кубинца. Создатели удачно использовали в сюжете его славу покорителя женских сердец: ему удаётся примирить двух влюблённых и очарованная знаменитостью — «кумиром московских женщин» — героиня из врага шахмат становится их поклонницей. По мнению шахматиста Фёдора Богатырчука, одного из участников соревнований 1925 года, Капабланка с удовольствием вспоминал московский турнир и свою роль в советской комедии:

Капабланка был влюблён в свою молодость и силу. Когда спустя десять лет этот фильм снова показывали участникам Второго Московского международного турнира, я услышал неподалёку от себя всхлипывания — это плакал Капабланка о своей молодости, с каждым днём уходящей в вечность. Он не был философом и не мог примириться с неизбежным: «Каждый должен пройти через эту дверь».

Картина была построена на соединении документальных кадров отснятых во время турнира и игровых сцен, поставленных в комедийном духе. В главной роли увлечённого шахматиста выступил Владимир Фогель, а его партнёршей стала Анна Земцова. Она также сыграла роль курсистки-революционерки Анны в знаменитом фильме своего мужа — «Мать» (1926), а затем перестала сниматься. В «Шахматной горячке» также снимались такие видные режиссёры и деятели кино как Юлий Райзман, Яков Протазанов, Борис Барнет, Фёдор Оцеп, Михаил Жаров. Фильм был отснят в сжатые сроки — за две недели. Протазанова пригласил Пудовкин памятуя про давнее увлечение коллеги — шахматы. Кроме того, этой игрой увлекались и другие московские кинематографисты, часто партии разыгрывались между съёмками киностудии.

Набоков и «Шахматная горячка»

Согласно исследованию немецкого киноведа Керстена Шумахера, большинство сцен картины было отснято в переоборудованном амбаре, расположенном в одном из пригородов Берлина. Выбор в качестве места съёмок немецких павильонов объясняется экономией средств, так как там было значительно дешевле снимать, чем в Москве. По его мнению, в 1924 году в Берлине по инициативе начинающего кинорежиссёра Пудовкина была создана совместная немецко-советская кинокомпания «Деруфа» (Derufa — Deutsch-russische Film-Allianz ). Одной из первых кинопродукций объединения стал короткометражный комедийный фильм «Шахматная горячка». Согласно биографическому исследованию Чарльза Кинбота (Charles Kinbote) «Silvery light», в одной из сцен фильма на несколько секунд появляется Владимир Набоков, вынужденный по финансовым соображениям в 1920-е годы сниматься в качестве статиста в Берлине. Как известно, писатель был очень увлечён шахматами, которые неоднократно появляются на страницах многих его книг. Однако другими исследователями данная версия отвергается, по причине того, что «Шахматная горячка» поставлена на московской студии «Межрабпом-Русь» в 1925 году, а русско-немецкая компания «Деруфа» была основана позднее — в 1927 году.

Приём и критика

Фильм вышел на экраны 21 декабря 1925 года. Он рекламировался как «сенсационная комедия» с «участием чемпиона мира» Капабланки, что было представлено на рекламном плакате, выполненном Израилем Боградом — одним из ведущих художников «Межрабпом-Русь» и «Межрабпомфильм». Картину можно было увидеть в музыкальном сопровождении как распространённого в то время тапёра, так и симфонического оркестра. Фильм пользовался большим успехом у зрителей, способствовал росту популярности шахмат в СССР и даже появлению специфической моды в одежде. По словам советского и российского шахматиста и шахматного автора Евгения Гика, в то время многие элементы одежды стали украшаться в шахматном стиле, а аксессуары выбирались «под Капабланку»: «Мужчины носили клетчатые кепи, женщины в модной одежде были похожи на шахматные доски. Все обвязывали шею шахматными шарфами, покупали шахматные майки, трусы, носки. Всё, что можно было надеть на себя, модники разбивали на чёрные и белые квадраты». В то же время, несмотря на сатирический подход и высмеивание отдельных аспектов спортивной лихорадки, комедия не переходит грани, что отмечала шахматная общественность: «Фильм получился остроумным, весёлым, задорным, проникнутым при всей юмористической окраске искренней любовью к шахматам, симпатией к любителям шахмат, глубоким уважением к их корифеям». Многие отмечали удачно подобранный состав исполнителей, составивших на съёмочной площадке дружеский коллектив и представивших на экране весёлую комедию с точными, реалистичными деталями. Прежде всего отмечалась удачное попадание в образ актёра Фогеля, перевоплотившегося в чрезмерно увлечённого шахматиста, который из-за своей одержимости «чуть было не променял невесту на королеву из дерева».

Ростислав Юренев отмечал как характерный факт то, что многие крупные советские кинорежиссёры начинали своей творческий путь именно с работ в комедийном жанре (Эйзенштейн, Довженко, Роом, Эрмлер, Козинцев, Трауберг, Рошаль и другие). Также, по его словам, после дебютов в комедии Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко они к ней больше не обращались, а другие указанные «корифеи» советского кино со временем утратили к ней интерес. Что касается собственно «Шахматной горячки» Всеволода Илларионовича то, по наблюдению Юренева, — это «простодушная шутка о повальном увлечении шахматами». В статье 1959 года, памятуя опыт создания «Шахматной горячки», он призывал руководителей киностудий доверять молодым кинематографистам, а ей, в свою очередь, обратить внимание на популярные жанры, в частности, на комедийные фильмы. В другой своей работе, посвящённой творческому пути Кулешова, он отозвался о фильме как об «очаровательной комедии». Виктор Шкловский в статье, рассматривающей возникновение советского кино, писал в 1963 году, что на фоне других работ Пудовкина «Шахматная горячка» в целом представляет собой «незначительную» комедию. Видимо с такой точкой зрения был согласен и Пудовкин, не упомянувший комедию в автобиографической статье «Как я стал режиссёром» (1951). В ней он начал своей рассказ о режиссёрском творчестве с документального фильма «Механика головного мозга». Именно о нём он выразился как о работе, где «возможности кинематографа для меня только начинают открываться».

Критик Виктор Перцов в статье «Смех сквозь смех» назвал комедию в ряду тех фильмов, которые вызывают «смех в чистом виде»: «Она принципиально поверхностна, социально и психологически абстрактна, не стремится дать какое бы то ни было объяснение „горячке“, она принимает её как факт. Эта фильма даёт ничем не осложнённый „смех сквозь смех“». Николай Иезуитов — первый биограф Пудовкина — охарактеризовал «Шахматную горячку» как остроумно поставленную трагикомедию, действие в которой происходит «легко и весело». Он отмечает целый ряд сцен и шуток, разворачиваемых на фоне шахматного «психоза». По словам киноведа, непритязательный фильм ничего нового в кино не открыл и ни на что не претендовал, а был «лишь шуткой мастера в минуту отдыха». Однако это работа Пудовкина стала значительным этапом в его творческой эволюции, став своеобразным последним «прости» школе Кулешова: «Систему, над которой Пудовкин работал серьёзно в „Мистере Весте“ и „Луче смерти“, он приспособил к комедии: так было легче от неё освободиться». Авторы издания «История советского кино. 1917—1967» также подчёркивали преемственность комедии Пудовкина с работами Кулешова «Мистер Вест», «Луч смерти», а принцип монтажа хроникальных и игровых кадров, использовавшийся в «Горячке» был последним уже ранее применён в фильме «На красном фронте» (1920). Они также отмечали непритязательность картины, её быстрый ритм, динамику, а также условность актёрских работ. Писатель Михаил Арлазоров назвал комедию весёлым, жизнерадостным «кинофельетоном», а Александр Караганов «киношуткой» и «смешной безделушкой», построенный как «блистательный каскад трюков и эксцентрических происшествий». Он также подчёркивал заметное влияние принципов и стиля мастерской Кулешова. В 1967 году редакция журнала «Искусство» в ознаменование пятидесятилетия Великой октябрьской революции опубликовала серию статей «Год за годом. 1917—1967», где были представлены важные для советского кино фильмы. В их число была включена и «Шахматная горячка»; в коротком комментарии особо отмечался тот факт, что это была первая работа Пудовкина в качестве режиссёра-постановщика. В том же году в ГДР при участии американского киноведа, историка советского кино Джея Лейды прошла ретроспектива Кулешова, куда в качестве «живого свидетельства» были включены работы его учеников: «Шахматная горячка» Пудовкина и «Девушка с коробкой» Барнета. По свидетельству Лейды, эти комедии «были встречены смехом, прозвучавшим как ещё одно выражение признательности» Кулешову.

Художественные особенности

О незамысловатом характере этой «киношутки» неоднократно указывалось в литературе. И даже высказывалось мнение, что фильм представляет интерес чуть ли только не за то, что он привёл к многолетнему браку между Пудовкиным и актрисой Земцовой, исполнившей роль невесты главного героя. Галина Рябова отмечала отсутствие в фильме идеологии и классового подхода, «ставшего впоследствии характерной чертой советского искусства». Это нашло отражение в том, что характерными «приметами времени» выступают лишь фигуры представителей милиции.

В области стилистики фильм является образцом иллюстрирующим характерные для творческого союза Пудовкина и Головни черты. Советский искусствовед Алексей Фёдоров-Давыдов выделил их стремление прежде всего добиться необходимого впечатления посредством использования возможностей предоставляемых композицией объёмов, их расположением в кадре. Это происходило за счёт некоторого подчинённого использования световых, оптико-технических возможностей кинематографа. Однако это не означало их отказа от подобных эффектов: «Но, так или иначе, освещая объём, давая блики и глубокие тени, применяя рассеянный свет и так далее, они компонуют, исходя всё же из принципов композиции, а не из принципов, то есть тональной композиции». Фёдоров-Давыдов усматривал в подобных «гладких фонах, в вещественном лаконизме мизансцен» их первой совместной работы влияние театральной эстетики. «То, что было сделано в этом направлении далее кинематографом, сводилось к предельному сужению пространства „сцены“ до необходимого для движения актёра или группы актёров пространственного минимума», — подытоживал он.

Московский турнир нашёл отражение и в литературе, где также трактовался иронически, а настольная игра представлена как болезнь, что во многом было вызвано повальным увлечением, вызванной к жизни соревнованиями. В повести «Гибель шахмат» Александра Абрамова и фельетоне «Шахматная малярия» Валентина Катаева, уже в самих названиях отразились эти «болезненные» черты. «В атмосфере прагматичного, далёкого от романтики НЭПа подобное бегство от действительности диагностируется как болезнь», — заметили по этому поводу российские исследователи Александр Куляпин и Ольга Скубач. В этом отношении они обращают внимание на сцену в аптеке из фильма, где «шахматы символически уравниваются ещё и с отравой».

Российский филолог Илья Франк усматривал в нескольких сценах фильма подтверждение своей концепции о «двойнике-антиподе» главного героя в различных произведениях искусства. Встреча с ним часто носит судьбоносный характер, а сами шахматы приобретают инфернальный характер, имеющей связи с образом Смерти. В частности, такое толкование возможно увидеть в фильме-притче Ингмара Бергмана «Седьмая печать» восходящей как считается к фреске Альбертуса Пиктора «Смерть, играющая в шахматы». Там имеется эпизод, в котором рыцарь предлагает Смерти сыграть с ним партию в шахматы. Эта связь прослеживается, когда в герой в исполнении Фогеля спешит в загс на свою свадьбу, спотыкается на стройке, падает и в довершение ко всему на него просыпается сверху известь. Однако это не просто бытовой эпизод, поставленный ради комедийной эксцентрики. Так, близкая по символике сцена присутствует в картине Акиры Куросавы «Идиот», являющегося экранизацией последнего романа Ф. М. Достоевского. В работе японского кинорежиссёра — Киндзи Камэду (князь Мышкин) — идёт по дороге и проезжающая машина обсыпает его снегом. Позже Дэнкити Акама (Парфён Рогожин) предупреждает его о том, чтобы он не споткнулся. Таким образом, по наблюдению Франка, в советском и японском фильме нашли отражение близкие по метафоричности сцены: «Как падение, так и обрызгивание (окрашивание, перепачкивание, заваливание) чем-либо белым или чёрным (известью, грязью, сажей и т. п.) нередко случается с героем при встрече с двойником- антиподом (и белый, и чёрный цвет означают при этом то, что герой, уходя в царство смерти, становится невидимым)». Другой значимой сценой в этом отношении в фильме Пудовкина является появление героя в шахматном магазине, что происходит после его падения. Там он оказался по причине того, что какая-то «невидимая сила», против его воли затянула туда, где он предстал перед продавцом, которому придан образ черта. Нехотя он начинает играть, причём у его противника фигуры разумеется чёрные. «Двойнические» мотивы подчёркивает и то, что атрибутом главного героя являются очки: «парный предмет, в „готических“ сюжетах нередко предвещающий появление двойника». Этот потусторонний сюжет сменяется христианским: невеста, отчаявшаяся дождаться своего жениха, который задержался в магазине, покидает комнату и натыкается на няньку, сидящую и наблюдающую за игрой в шахматы двух маленьких детей на полу. По мнению Франка, этот кадр заставляет вспомнить картины с изображением Мадонны с младенцем Иисусом и Иоанном Крестителем, повторяя схему героя с его двойником-антиподом. Кроме того, поза няни напоминает древние статуэтки и фигурки Богини-матери.

«Защита Лужина» и «Шахматная горячка»

Киновед Анна Изакар придерживалась мнения, что в фильме действительно снялся Набоков. Кроме того, впечатления от этого опыта послужили основой русскоязычного романа писателя на шахматную тематику — «Защита Лужина», заглавный герой которой страстно увлечён шахматами (1929). Неоднократно обсуждался вопрос о предполагаемом влиянии советской картины на это произведение прозаика. Ольга Сконечная, в качестве одного из авторов примечаний к пятитомному изданию произведений русского периода Набокова, приводит мнение американского слависта Дональда Бартона Джонсона о том, что в «Защите Лужина» в одном из эпизодов имеется отсылка к одному из основных сюжетных решений фильма Пудовкина «Шахматная горячка». Имеется в ввиду эпизод, когда Лужин с любовью извлекает из своего кармана маленькую складную шахматную доску, что характерно и для советской кинокомедии, где многие персонажи из самых различных мест достают всевозможные шахматы. Кроме того, по наблюдению комментаторов, присутствуют и другие аллюзии, восходящие к работе Пудовкина: «…стремление главного героя избавиться от шахмат, доказать жене, что он свободен от их власти, и др.» Российские филологи Ю. В. Матвеева, Ю. М. Шамакова проанализировали роман и фильм, в результате они нашли значительное количество других перекличек между ними, аллюзий. В своём исследовании они пришли к следующему выводу:

Подводя итог, рискнём присоединиться к той, уже не раз высказанной аксиоме, что Набоков, как и многие великие творцы, «добывал» сюжеты или сюжетообразующие идеи для своих не автобиографических (то есть собственно беллетристических, «выдуманных») произведений в каких-то других источниках. Ими иногда оказывались произведения массовой культуры, книги из области детского и подросткового чтения, тексты, далёкие от элитарного статуса. У Набокова эти первообразы изменяются до неузнаваемости, дают начало сложной поэтике и сложным художественным идеям.